Рыжую ноябрьскую степь разрезал асфальт. За окном мелькали голые деревья. Над головой нависало серое небо, давило. Потоки холодного ветра гуляли по холмам ощетинившимися мёртвой травой.

Резко, сразу за блокпостом, дорога начала спускаться вниз. Позади остался молодой солдат, который невольно стал героем новостных изданий, чьи фотокорры снимали улыбчивого скромного парня, стоящего на посту. О нём никто никогда не узнает.Какой он человек? Что заставило его взять в руки автомат? Почему он сейчас вблизи фронта, а не в уютном офисе пьёт кофе и на перерыве с коллегами пересказывает мемы из интернета? Всего на одно мгновение он станет ещё очередной картинкой для архива с иллюстрациями о войне в Донбассе.

Село Петровское также, как тот парнишка на блокпосту, стало известно миру всего на мгновение. Уже завтра о нём могут забыть, как только оно перестанет быть темой для переговоров. Все сейчас вдруг стали обсуждать ситуацию в посёлке, потому что лидеры стран Европы, США и России вдруг заговорили об отводе войск в этом районе. До начала войны небольшой посёлок жил своей скромной жизнью и никому не было до него дела. Люди здесь выращивали скотину, птиц, собирали сено в огромные стога. Они продолжают этим заниматься и по сей день. Только жить здесь осталось всего 10 дворов. Эта информация противоречит высказыванию украинского президента, но в Петровском есть люди.

Поржавевший дорожный знак. Первые три буквы закрашены триколором: черный, синий и красный. «Петрiвське». Пустыми глазницами оконных рам уставились разбитые домики. Где-то и вовсе одни ворота остались. Остовы зданий утопали в бесконтрольно растущей траве. Кусты и деревья обвивали раздробленные кирпичи. Перед воротами, с облупившейся краской и грозной надписью, накарябанной мелом по ржавчине «Дом Палыча. Не влезай, умрёшь», была разбросана сухая скорлупа каштана. Близко к домам подойти не получится, если рисковать не хочешь. Повсюду были натыканы красные таблички с надписью «Заминировано». На горизонте виднеется вышка украинского оператора сотовой связи «МТС». Нерабочая. Во дворах стояли разобранные советские автомобили. Деревья стояли голые, ни единого листочка. Листва жёлто-оранжевым ковром шуршала под ногами.

Посёлок разделяет на две части перекрёсток. В той части, что ближе к линии фронта, живёт всего одна пожилая женщина. По её двору бегали курицы. Под старенький деревянный забор залезла небольшая собачка с двумя большими рыжими пятнами на спине. Живности здесь очень много. Собак и кошек никто не стерилизует, поэтому они часто появляются с малышами там, где их могут накормить. Местные принимают новых соседей и вместе живут на войне.

Мы пришли в ту часть посёлка, что находится немного подальше от линии фронта. Проходили мимо разбитого в труху здания. Из-под обломков торчала неразрушенная стена с нежно-розовой плиткой. Рядом – памятник советскому солдату. Статуя в каске и в бушлате обнимает красное знамя. У постамента заметил парочку небольших противотанковых ежей, собранных из нескольких железнодорожных рельс.

У покошенного заборчика стоит мужчина в камуфляжном кителе, водительской фуражке. В руках у него пачка сигарет. Уже третью за десятиминутный разговор выкурил Николай. Мужчина нервничал, так как камеры в их часть посёлка заходят крайне редко. Здесь живут небольшой общиной Николай вместе со своей женой Натальей, Антонина, Зинаида и Любовь с мужем.

«Вдруг что, она в этот дом перейдёт жить. К нам поближе», - говорит Николай о той женщине, что живёт сама в другой части посёлка.

«Вдруг что» — это в случае, если её дом будет разрушен в результате обстрела. Напротив дома Антонины стоит пустое здание. Хозяева уехали давным-давно. Здесь будет значительно безопаснее, тем более, выживать сообща значительно проще.

В Петровском нет продуктовых магазинов. Здесь ничего не осталось, кроме нескольких неразбитых домиков и оборудованного для наблюдателей ОБСЕ поста. Поэтому местные с собственным транспортом едут в Стылу, где есть небольшой магазин с продовольствием, закупаются и привозят продукты соседям.

«Зимой тут никто не чистит дорогу вообще. Проехать сюда невозможно. Если вот там заметёт, то всё», — Наталья показала на ту разбитую дорогу, по которой мы въезжали в посёлок.

По сути, зимой посёлок полностью отрезан от цивилизации. Связь здесь появляется, когда случаются попытки разведения войск. В остальной период телефон превращается в бездушную пластмассовую игрушку. Спасает то, что почти каждый из оставшихся жителей в Петровском имеет подсобное хозяйство: куры, утки и другая живность. Коровье молоко продают на рынке. Так и копеечка появляется. Хлеб хранят в холодильнике, чтобы подольше не пропадал.

«К нам и сейчас никто сюда не приедет. Надя умерла у Вани... Всё своими силами. Куда мы только не звонили. Правда, милиция приехала ночью, а скорая нет. Они (родственники умершей) своими силами… вызывали машину, чтобы отвезти в морг. Так, что мы тут Богом забытый уголок», — Наталья улыбнулась, но, скорей, от безысходности, что ли. Женщина говорила с сожалением о довоенных временах, когда посёлок был наполнен жизнью.

Иногда местным помогают военнослужащие. На бронированной технике доставляют продукты.

Те жители, с которыми нам удалось пообщаться, говорят, что 2019 год значительно тише предыдущих. Раньше им приходилось буквально жить в подвалах. На протяжение всего нашего пребывания в Петровском в посёлке было тихо. Лишь пару раз за час до попытки разведения была слышна стрельба, всё остальное время было спокойно. Тем не менее Петровское остаётся фронтовым посёлком. Жить здесь опасно, как и в других похожих сёлах вблизи линии соприкосновения.

«Никуда мы не ходим».

«Тут заминировано везде».

«Даже на Стылу боятся люди ездить. Едешь и думаешь: «Сейчас снайпер попадёт».

«Вы же ехали с бугра и видели их, а они нас видят. И вот едешь, знаете, как рулетка: захотят они — стрельнут. Муж поехал за внуками. Они ехали и слышно, как стреляют. Он оглядывается, а там шары летят. Прям за машиной следом», — вспомнила Любовь.

К разведению войск в Петровском относятся по-разному. Большинство не знает, что нужно сделать, чтобы прекратить конфликт. В то же время местные не представляют, как можно помириться после всего того, что было сделано за последние пять лет. Но есть и те, кто боится, что после того, как подразделения ДНР покинут посёлок, украинские националисты выполнят своё обещание — тысячами зайдут в оставленный населённый пункт.

Видимо, из-за того, что давно не общался с жителями красной зоны, меня поразила история небольшого посёлка, в котором живут небольшой группкой люди. Для огромного цивилизованного мира их не существует. Официальные лица вынесли приговор – там людей нет. А кто же они тогда? Самые настоящие люди. Две руки, две ноги, голова на плечах. Так же, как и все вокруг хотят есть, спать, работать и самое главное – жить. Вспомнили бы о них, если бы не политические интриги в высоких кабинетах? Скорее всего, нет. Равно, как и журналисты не поехали бы сюда, не будь тут попыток разведения войск. О судьбах этих людей не будут заботиться активисты с трибуны ООН. Это всё для более крупных групп людей, а это так - десяток никому не нужных людишек, где-то там, в далёкой стране. О них просто забыли все.

Вечером в Донецке, сидя на кухне, перебирал и вспоминал увиденное. Засели в голове слова одной из женщин: «Какое Петровское было и какое стало – это небо и земля». Это ведь касается в целом всего Донбасса. Каждый местный житель может сказать это же о своём городе, посёлке, районе. В это время заиграла песня Noize MC feat. Atlantida Project "Иордан". Будто кто-то заговорил со мной строчками этого трека. Женский голос пропел: «Ледники растают - восполнится Иордан. О, все помирятся!»

Пусть будет так.