3 июля в ЛНР отметили первую годовщину освобождения всей территории Республики от ВСУ. Этот день стал знаменательным для многих жителей некогда Луганской области, так как исчезла линия разграничения. Семьи воссоединились, родственники смогли увидеть друг друга не по видеосвязи, а воочию. И все же это по своей сути радостное событие омрачает один нюанс — часть ЛНР все еще находится под огнем украинской армии, в том числе и столица — Луганск. Не говоря уже о том, что украинские военные и по сей день предпринимают попытки захвата освобожденной от них территории.

В таких обстоятельствах как-то не поворачивается язык сказать, что вся территория Республики окончательно освобождена. 5 июля ВСУ ударили по Кременной. Как рассказал врио Главы ЛНР Леонид Пасечник, обстрелов было несколько. В результате одного из них снаряд украинской армии приземлился на территории больницы. Погиб мирный житель, еще двое получили ранения.

Эта информация контрастирует с картинками, которые мне удалось увидеть в Луганске накануне годовщины освобождения. Столица ЛНР живет абсолютно мирной жизнью. Ни взрывов, ни работы артиллерии, самолеты идут на высоте, а не над домами, люди спокойно прогуливаются, в городе много гражданского транспорта. Порой казалось, что находишься не в зоне, где идут боевые действия, а где-то в Ростове. Но стоит приблизиться к линии фронта, все меняется.

Обстрелы здесь — обычное дело. Мы были в поселке вблизи Кременной, он называется Старая Краснянка. Населенный пункт освободили еще 17 апреля 2022 года, но война отсюда никуда не уходила. Снаряды тут летают над головами местных жителей в обе стороны. Падает чаще всего в Рубежном и Кременной, но и в Старой Краснянке также бывают «прилеты». Крайний был около месяца назад, что для жителей поселка стало называться «уже давно».

Подобные поселки очень похожи друг на друга. На воротах, посеченных осколками, обязательно будет указано, что «Здесь живут» или «Люди». Рядом будет стоять разбитый в результате прямого попадания дом. Где-то в зданиях не будет окон. За 9 лет войны я видел таких поселков огромное множество. Зачастую в них оставались только пожилые люди. Но случалось видеть и детей. Такие семьи не имеют возможности выехать из зоны боевых действий. Причин на это у каждого предостаточно. Из банального — отсутствие средств или нежелание оставлять родной дом.

В таких условиях живут несколько десятков семей в Старой Краснянке. Несмотря на то, что поселок пострадал в меньшей степени, чем те же Северодонецк или Лисичанск, но все же боевые действия не прошли стороной жителей поселка. У каждого здесь есть своя история, связанная с войной. У кого-то соседа расстреляли на украинском блокпосту, потому что солдату ВСУ что-то не понравилось в гражданском автомобиле. Это не удивительно, ведь вояки прекрасно понимали, кто живет здесь. Таких на Украине называли «сепарами», «колорадами» или «ждунами», поэтому и относились как к чужакам, а не собственному населению, которое якобы защищают.

Лариса Иванова, невысокая худенькая женщина 52 лет, стоя у своих ворот, где также была надпись «Люди», рассказывала, что весной 2014 года всей семьей голосовали на Референдуме. Дочь не успела приехать из Харькова, но пыталась прорваться домой, чтобы оставить свой голос. А после случился захват населенного пункта украинскими войсками. С тех пор местные жили под контролем ВСУ. Только в апреле прошлого года люди смогли выдохнуть с облегчением.

- Мой муж 17 апреля будит меня и говорит: «Просыпайся, ты все проспала, наши пришли», - воспоминала одна из жительниц, когда мы вместе с волонтерами приехали к ним. Добровольцев, помогающих гражданским, тут знают поименно и ждут как своих. А после, когда приходится расставаться, обнимаются так, будто не увидятся больше никогда. Местные и сами помогали в беде таким же мирным, но в худшей ситуации, чем находились сами.

Во время боев в Рубежном Лариса на своем велосипеде ездила в соседний населенный пункт, чтобы раздать местным молоко и творог. Раздавала все бесплатно. Отмечу, что это единственный доход, который семья имеет. Любой предприниматель воспользовался бы имеющимся спросом, но на войне все работает иначе. Поэтому Лариса лишь пожимает плечами, когда ей задаешь вопрос «почему она это делала».

— Людям же нужно было что-то есть, — сухо добавляла женщина.

Внешне никогда не скажешь, что в этой маленькой женщине столько силы. При том, что сама признается, что ей страшно было это делать, но все равно везла молоко и творог, рискуя собой ради совершенно незнакомых людей.

Мы стояли на полянке, где паслись коровы, когда послышались взрывы. Они отличались от «выходов», на которые местные не обращают внимания, даже когда земля буквально трясется из-за орудий. В посадке недалеко от полянки упало полпакета «Града» ВСУ.

— Давайте держаться ближе к дому, — посоветовала женщина.

Вместе с односельчанкой они стали перекидываться воспоминаниями, когда в последний раз падало так близко. Сошлись на том, что было это в конце весны. Еще несколько ракет полетели в сторону Рубежного. Поднялся столб черного дыма. И все же местные не собирались расходиться по домам.

Проезжали мимо детской площадки, где до этого видел одинокого пятилетнего Тимофея, который рассказал, что не боится взрывов, а тут к нему подтянулись его друзья, которые по виду были на несколько лет старше его. Детская площадка все так же выкрашена в цвета украинского флага, пока закрашивать её руки не дошли. Ребятня будто и не заметила, как упали снаряды. Продолжали играть, качаться на качелях и бегать по площадке, которая отчасти заросла травой.

Для меня храбрость всегда была не отсутствием страха, а скорей силой человеческого духа переступить через инстинкт самосохранения для выполнения той или иной задачи. Храбрость — это не встать во весь рост, чтобы получить пулю или осколок, но, зная, что такое может случиться, сделать все, чтобы выжить и сделать что-то для общей цели. В подобных местах, как Старая Краснянка, люди зачастую попадаются именно храбрые, но которые не бросаются бравурными речами направо и налево. Чаще отвечают сухо или вовсе жестами, мол, да что я такого сделал(а), тут все так себя ведут. Все в порядке вещей.

К такой реакции привыкаешь со временем, банально перестаешь удивляться, что там живут такие люди. Но, когда с таким сталкиваешься впервые, то берет оторопь. Впрочем, с тех пор прошло много уже лет, в Донбассе ничего не меняется, такие люди, как жили на войне, так и живут дальше под обстрелами и ждут, когда же все прекратится, чтобы можно было спокойно жить и работать. По крайней мере, буквально все об этом говорят, когда спрашиваешь их, чего им хочется больше всего.