— Молодой человек, вы забыли, — девушка в джинсовом стильном костюме протянула руку и отдала мне похожий на десятирублевую монету жетон.
Я посчитал, что проезд стоит дороже и что на 200 рублей я мог купить только 4 жетона без сдачи, но оказалось, что я принял монету за один из жетонов. Не удивительно, ведь я жадно рассматривал метрополитен. Мне было интересно рассматривать каждую малую деталь: изображения на стенах, униформа работников метрополитена, запах, потолки и колонны, шум вагонов и эскалаторов. На подобные вещи местные жители не обращают внимания. Любопытство присуще приезжим.
В потной ладони я сжимал металлический предмет округлой формы. Подошел к турникету, вставил его в прорезь, но жетон выпал. Должно быть, я что-то делал не так. Со второй попытки всё получилось. Со стороны это, скорее всего, смотрелось комично. По крайней мере, я очень неловко себя чувствовал. Хотя, думаю, местные жители давным-давно привыкли к приезжим, которым приходится подстраиваться под новые обстоятельства.
Медленно я спускался в петербургскую подземку. Вдоль эскалатора были установлены щиты с анонсами мероприятий, рекламой достопримечательностей. Некоторые из них пустовали. У подножия механических ступеней в кабине сидела тучная женщина в форме. Она махнула рукой и приветливо улыбнулась своей коллеге в такой же униформе, которая поднималась наверх на эскалаторе. На станции не было много людей. За несколько дней моего пребывания в северной столице России я сделал вывод, что больше всего скопление народа встречается в центре города. Хотя это было понятно и без личного опыта. В любом городе жители стекаются в центр города, где расположены офисы, магазины, торговые центры и другие рабочие места. Во всяком случае, мне нужно было ехать в самую гущу — на станцию Спасская.
День был солнечный. Дул освежающий ветер. Несколько раз мне даже хотелось снять куртку. Для Санкт-Петербурга это был очень теплый день. В целом, я встречал людей в разной одежде. Были те, кто шел в теплой куртке или ветровке, были те, кто ограничивался свитшотом или рубашкой с длинным рукавом, но были и те, кому было тепло в майке-безрукавке.
«Наверно, майка с шерстью внутри», — пошутил у себя в голове я.
Другого объяснения я найти не мог. Жители Петербурга привыкли к перепадам температуры и резкой смене погодных условий. Я представлял, что перед выходом на улицу опытный житель Питера проверяет взял ли ключи, документы, деньги или карту, а также зонт\дождевик. Последний может быть даже важнее остальных.
После удивления знаменитой питерской погоде, я переключился на архитектуру. В каких же невероятных декорациях живут петербуржцы. Дома из бордового кирпича, здания старше, чем целый город Донецк, каналы, разрезающие город, мосты различных размеров, дороги вымощенные брусчаткой, величественные соборы возвышаются над крышами домов. Здесь можно встретить карету, которую тянет уставшая лошадь, И, безусловно, погода играет немалую роль в создании особого петербургского шарма.
В заведении с названием «Токио-сити» было много посетителей. Они о чем-то говорили друг с другом, ели и пили. На фоне играла музыка, которая не отвлекала от трапезы гостей заведения. Администратор ресторана была настолько увлечена беседой с молодой девушкой, что забыла обратить на меня внимание. Я сам подошел и сказал, что меня ждут на втором этаже. Мне пришлось пробираться между столиков. Мимо сновали вовлеченные в рабочий процесс официанты. Глазами я искал своего друга, с которым мы расстались на улице, которая для меня осталась безымянной, в украинском городе Бердянске летом 2014. С тех пор прошло почти 5 лет. Я был готов к тому, что не узнаю своего довоенного тезку. Денис уезжал сначала в Болгарию, но уже спустя несколько недель вернулся в Донецк, чтобы забрать необходимые вещи для переезда в Санкт-Петербург.
С тех пор с ним мы не виделись. Война разрушает не только инфраструктуру, но и привычный устой. Друзья и знакомые спешно покидали вовлеченный в боевые действия региона. Пришлось выстраивать жизнь с нуля, заняться непривычным для себя занятием, привыкнуть к звукам боев. У меня изменился круг общения. Я стал общаться с теми людьми, которые, как и я, выбрали непростой путь — остаться в Донецке. Разумеется, образ жизни повлиял и на мышление. Это касается и тех, кто переехал в чужие города. По-своему им было непросто. Трудности меняют сознание. Поэтому я готовил себя к тому, что с другом из прошлой жизни мне будет сложно найти общий язык. Но мне предстояло встретиться с собственным прошлым лицом к лицу.
Меня окликнули. Это был Денис. Пять лет никак не отразились на его внешности. Всё такой же, что и был, но в иной обстановке. Мы обнялись. Внутри было ощущение, что не было никаких пяти лет войны, а находимся мы не в петербургском ресторане напротив Спасской станции метро, а в донецком кафе на бульваре Пушкина. Та же японская кухня, сидр. Даже цены не сильно отличались от тех, что сейчас можно встретить в Донецке.
— Не страшно было ехать туда, где стреляют?
— Конечно же, было страшно. В особенности первые поездки. Постепенно к этому привыкаешь, но менее страшно не становится. Просто к страху по-другому относишься. Он становится обыденностью.
До конца всё равно не получится передать тот спектр эмоций, который испытываешь в экстремальных ситуациях. К тому же, зачем об этом рассказывать человеку, живущему в мирной обстановке. Не поймет, да и зачем ему это, если он хотел избежать войны, поэтому и уехал в 2014 году.
К слову, образ жизни моего друга не сильно изменился. Он остался тем же, что и в довоенном Донецке. Наверно, поэтому он остался таким, каким я его запомнил.
Вспоминали общих знакомых, обсуждали, как поменялась их жизнь. Из-за этого складывалось ощущение, что я окунулся в собственное прошлое, но словно это не мои воспоминания, не мои бывшие друзья и знакомые, а какого-то другого человека. Будто, я посмотрел фильм, запомнил его и поверил в то, что это было со мной. Странное чувство.
Мы вышли на оживлённую улицу. Потоки людей, идущих друг другу на встречу, переплетались, образуя человеческий муравейник. Сигналили автомобили, на экранах сменялись рекламные ролики, а на улице пахло фастфудами, размещёнными в торговом центре неподалеку. Короткое возвращение в довоенный Донецк в центре Санкт-Петербурга закончилось у Исаакиевского собора, где мы вместе с моим другом распрощались. На какой период, пока это неизвестно. До недавних пор я считал, что наше общение ограничится стандартными поздравлениями с днём рождения, но события выстроились таким образом, что мы встретились в центре культурной столицы России, чтобы вспомнить мирные дни в Донецке. Нечто подобное, скорее всего, испытывали люди, находящиеся в эмиграции. Они встречаются в чужих городах, говорят о чем-то знакомом, о доме и друзьях, которые остались где-то далеко, а в это время в их сознании они словно переносятся домой, где всё так тепло и уютно. И чувствовать себя после таких встреч они начинают лучше. Ностальгия по старым-добрым временам иногда бывает полезной. Она помогает разобраться в том, кем ты был и кем ты стал.
