На Донбасс приехал 8 апреля 2014 года. Приехал по зову сердца, в неизвестность. Тогда ещё не знал, в какую передрягу я попал. Как многие в то время, я был уверен, что войны на Донбассе не будет, и всё пойдёт по Крымскому сценарию. Сейчас это кажется крайне наивным.

По началу, каждая передряга, в которой я оказывался, вызывала противоречивые эмоции. С одной стороны, мой мозг анализировал происходящее и давал юридическую оценку моим действиям. Служба в правоохранительных органах и высшее юридическое образование давали о себе знать. Но сердце настойчиво требовало остаться и сражаться. Я понимал, что жители Донбасса в опасности перед тем злом, которое пришло с западной Украины в Киев и как чума распространилось по всей стране. А Донбасс воспринимался плацдармом для контрнаступления и освобождения Украины. Неким лекарством от этого вируса.

Тогда ещё всё было непонятно и выглядело авантюрой. Никакой политической воли «большой земли» по этому поводу не было. Линии фронта не было. Нас было крайне мало и без централизованного командования. Против нас было признанное всем мировым сообществом государство и регулярные войска. Никакой стратегии и понимания перспектив нашей борьбы не было. У нас было только одно – вера в правое дело и готовность отдать свои жизни за жителей Донбасса, которых пытаются покорить и истребить. Желание защитить свою культуру, традиции, речь, религию, свободу. И желание стать щитом России, против которой Запад использует как оружие свой новый инструмент – Украинское государство.

Эти «непонятности», разбавленные страхом смерти, не позволяли подавляющему большинству жителей Донбасса подняться против угрозы с запада и взять в руки оружие. Что, по моему глубокому убеждению, не позволило закончить войну ещё в 2014-ом году.

Первой передрягой, в которой я оказался, был штурм воинской части Внутренних Войск МВД Украины в г. Мариуполь 16 апреля 2014 года. Тогда я впервые осознал, как важно то, что мы делаем, и одновременно, как это было незаконно.

Затем была оборона города Славянск, в которой мне довелось принять участие от начала до конца. Там был ад, с которым пришлось мириться, и леденящий страх, который приходилось постоянно побеждать. Каждый боевой выход, каждый выстрел в направлении противника фиксировался моим сознанием, и мозг выдавал уголовную квалификацию моих действий. Страх усугублял это разумение и провоцировал желание всё бросить. Каждый день, каждый раз. Но сердце всегда находило основания и силы остаться и продолжить борьбу.

После Славянска были другие бои и другие места. Но память о погибших детях и погибших друзьях заставила мозг заткнуться со своей правовой оценкой моих действий. Пошло всё по накатанной. Обычная работа, обычный мужской долг и долг офицера.