Наша машина остановилась у заправки. Перед отправкой на линию фронта мы всегда брали по чашке кофе, пили на парковке, узнавали подробности о прошедших сутках.

— Если будут опять стрелять, я вас никуда не повезу, — «Кипиш» отпил немного ароматного напитка.

Это была наша первая встреча с розовощеким офицером НМ ДНР. Я тогда работал в пресс-службе НМ ДНР. Первое, что бросалось во внимании при знакомстве с «Кипишем», его добродушность. Для большинства командиров журналисты являлись ненужной обязанностью. Приказы не принято обсуждать, но и с улыбкой их выполнять не обязательно. Поэтому, скрепя зубами, офицеры были вынуждены рассказывать людям с камерами о своём фронтовом быте, ситуации в траншеях, о передислокации противника и прочих рядовых событиях на линии разграничения. Разумеется, нужно было сделать это таким образом, чтобы не была опубликована важная информация, не были «засвечены» позиции, не были сняты подчиненные, которые должны оставаться «за кадром». Всё это было в тягость комбатам. «Кипиш» как-то иначе относился к поездкам журналистов в окопы.

— Днём был обстрел, — садясь в салон, рассказывает «Кипиш», — школа пострадала. На Фрунзе были попадания. Там мирного ранило. Сейчас в больнице. Ещё и газ перебили.

Эта и ещё несколько следующих поездок проходили относительно тихо. Пару раз мы приезжали по местам обстрелов в Докучаевск, в следующий раз месили бордовую землю в окопах в районе посёлка Ясное. В «тихие» поездки «Кипиш» всегда был весел. Смеялся, шутил. На интервью соглашался с легкостью. Говорить красноречиво он не умел. Камера действует таким образом, что слова вылетают из головы. Поэтому для связки слов он использовал слова-паразиты. Как только объективы были собраны, в нём просыпался оратор. Разговаривал легко, просто, сочно, порой используя литературные обороты, которые казались крайне неуместны, но «Кипиш» будто сам получал удовольствие, используя красочные фразы.

Пару раз мы приезжали на позиции с военкорами-девушками. «Кипиш» уже был разведён и чаще всего мило беседовал с представительницами слабого пола. В такие моменты он становился особенно разговорчив. Сыпал подробностями. Не нужно было вытаскивать щипцами информацию, оставалось только записывать на видео или запоминать для использования в статье.

Под свист снайперских пуль в Ясном

Это было в декабре 2017-го. Вдруг с неба стали сыпаться снежные хлопья. Они летели в лобовое стекло, и в какой-то момент мне показалось, что я попал в сувенирный снежный шар, которым сейчас, звонко смеясь, тряс озорной ребёнок. Слепящее солнце пробивалось сквозь тучи. Погода была ясной. Каламбур, ведь мы направлялись в посёлок с одноименным название. Это должна была быть рядовая поездка на передовую. Всё же последние несколько дней этот участок фронта на фоне событий в Ясиноватой и Горловке оставался «тихим», если так можно говорить в сложившейся ситуации. Была уверенность, что ничего произойти не должно. Этому ложному чувству не стоило отдаваться. В такие моменты теряется бдительность. Ты теряешь контроль над ситуацией, и противник может застать тебя врасплох.

Позади осталась огромная очередь в обе стороны на контрольно-пропускном пункте в «Еленовке». Мы ехали по уже привычной дороге. В последнее время я неоднократно сопровождал журналистов в Докучаевск. В прошлый раз ВСУ обстреляли улицу Фрунзе из БМП. Часть домов получила повреждения, был перебит газопровод, и один мирный житель получил ранение. Накануне выезда в сводках Докучаевска не было. Ясное тоже оставалось вне информационного поля. Это обнадёживало. Напрасно.

Мы проезжали мимо разбитого дома, в который когда-то угодил танковый снаряд. Небольшая землянка превратилась в груду раздробленного кирпича, раскромсанных деревянных балок и мелких осколков прежней жизни. Рядом стояла пятиэтажка, куда в кровлю угодил ещё один «сюрприз» с той стороны фронта. Коммунальные службы «колдовали» над дырой, образовавшейся в результате обстрела.

А вот и знакомая школа. Недавно её стены немного поцарапали 30 мм боеприпасы. Сейчас на окнах учебного заведения я заметил бумажные снежинки, цифры 2018 и пожелание «Счастливого Нового года».

— Вот здесь не тормозите, а даже лучше нажмите на газ, — советует «Кипиш», — а то может прилететь «смска».

На языке военных «смска» — снайперская пуля. Дорога на этом участке простреливается. Независимо от того, будут в автомобиле ехать военные или гражданские, по транспортному средству в любой момент могут открыть огонь снайперы ВСУ.

Ускорившись, машина мчалась по устланной белоснежным ковром дороге. Здесь повсюду снег лежал. Обстановка вокруг резко отличалась от Донецка. В столице, падая, снег тут же таял. В Ясном домики сплошь были укрыты снежными шапками.

Притормозили на привычном месте, где обычно надевали снаряжение. Достали из багажника каски и бронежилеты, и уже через минуту защита была на нас. Но мы были слишком заметны. На фоне утопающих в снегах окопов для украинских снайперов мы были слишком лёгкими мишенями. Именно поэтому военные любезно поделились с нами маскхалатами. Тут же материализовались мысли об украинских снайперах. Совсем рядом послышалась работа украинского «охотника». Раздался хлёсткий, как кнутом, выстрел. Звук отбивался о стены домов. Где-то совсем рядом. Вроде бы можно было выдохнуть, но нам нужно было двигаться туда, откуда доносились звуки выстрелов.

Мы подобрались к улице, которая простреливалась и фактически лежала словно на ладони украинского стрелка.

– Может быть, подождёте? – решил переспросить один из сопровождающих бойцов.

– Пока тихо, нужно двигаться, – скомандовал «Кипиш».

Тишина тут же исчезла. Когда мы начали движение, смертоносные горошины застучали по стенам домов. Пригнувшись, мы начали бежать. Наступая на девственно чистый снег, мы смешивали его с коричной и мягкой почвой. Клубы пара вырывались изо рта. Дыхание и сердцебиение участились. Адреналин попадал в кровь и заставлял нестись сломя голову. Это был единственный способ выжить. На протяжении бега ощущался пристальный взгляд стрелка. Добыча пыталась ускользнуть от липкого прицела снайпера.

– Забегайте во двор, – кричит боец.

Следом – свист. Охотник был близок к целям. Я первым вбежал в уже знакомый двор. В прошлый раз на скамейке у входа лежал огромный фрагмент снаряда. Сейчас его не было. По очереди мы забежали в дом. Укрывшись, мы стали прислушиваться. Одна за одной пули стали врезаться в стены.

– Уже по двору бьёт, – со злобой в голосе прошипел «Кипиш».

В неспокойные поездки он менялся. Больше не было того добряка. Он куда-то испарялся, трансформировался в злого незнакомца.

Когда дыхание успокоилось, я заметил небольшой коробок. Из него чёрными точками в нас впивался маленький щенок. Он был крохотный. То ли он был перепуганный от вида незнакомцев, то ли его напугали удары снайперской плети, но черныш в ужасе спрятался за короб. Мы зашли в укрытие, где на камеру «Кипиш» начал рассказывать, что подобное здесь случается практически каждый день. Чаще стреляют по мирным жителям, которые уже привыкли к сложившимся обстоятельствам. С первыми выстрелами улицы пустеют. Теперь же, когда российские офицеры покинули СЦКК, ситуация вовсе обострилась дальше некуда.

– Под наблюдением ОБСЕ украинские военные стягивают тяжёлую технику, – рассказывает «Кипиш», – в то время, когда международные наблюдатели были на нашей территории, ВСУ начали обстрел. Местные начинают приставать с вопросами к иностранцам, а те собираются и уезжают.

Суждено было погибнуть на День Победы

Когда-то в мою первую поездку на передовую ополченец с позывным «Шум», заметив страх в моих глазах, сказал, что бояться линии фронта не нужно, если суждено умереть, то это произойдет и вдали от боевых действий.

— Ты можешь идти здесь по улице, — мы ехали по улице Артёма в самом центре Донецка, — и тебе упадёт на голову кирпич, и ты умрёшь, а можешь пройти всю войну без единого ранения. От судьбы не идёшь, если тебе суждено умереть в данную минуту.