Утром меня разбудил знакомый, будто из прошлого, звук. Гул становился всё громче. Чем громче он был, тем больше пугал, потому что я его начинал узнавать. Спросонья мне показалось, что я снова дома, но постепенно пришло осознание того, что я в более полутора тысячах километров от Донецка. На секунду звук достиг своего предела громкости и стал удаляться. Это был рёв двигателей самолёта, который пролетал над домом, в котором я остановился в Санкт-Петербурге.

Избегая достопримечательностей

Карикатурно, словно из любительской сценки в КВН, группы туристов, обвешанные фототехникой, о которой мне остается только мечтать, ходили за гидом вокруг Исаакиевского собора. Экскурсовод привёл толпу к кассам, где собрались огромные очереди таких же туристов. В потоке иностранной речи, среди которых не было слышно английского, какой-то парень сказал что-то на русском. Я почему-то обрадовался и стал рассматривать его. Потом только понял, что слышать русскую речь в Санкт-Петербурге — это нормально.

«Сударь, можно вас?», — обратилась ко мне девушка-аниматор. Она умело вычислила во мне не местного, а значит я потенциальный источник дохода. Там фотографию сделать с девушкой в костюме 19 века, там — значок, где-то брошюрку. Так работают все известные на весь мир города. Разумеется, так же живёт и Санкт-Петербург.

Мне не хотелось ходить по заезженным достопримечательностям: Медный всадник, Адмиралтейство, Исаакиевский собор, Зимний дворец. Но я всё-таки увидел все эти места, потому что самонадеянно положил телефон с картой в карман и думал, что без проблем смогу найти путь к скверу Сергея Довлатова. Пара поворотов не туда, где-то загляделся, там — заслушался, немного дальше засмотрелся на очередной памятник Николаю Гоголя, и вот я уже движусь в другом направлении. После я не выпускал телефон из рук. Пока обходил Исаакиевский собор, заметил на одной из колонн отбитый фрагмент. Очень было похоже, будто в него попали из миномёта.

«Нет, сегодня я не хочу фотографировать разрушения», — проговорил я про себя.

Решил, что дальше буду идти по навигатору. Каждый раз, когда мне казалось, что я запомнил карту, следующий поворот вёл меня по иному маршруту. Несколько раз приходилось обновлять путь к пункту назначения. Я заходил в узкие улочки со старыми зданиями. На окнах баллончиками с краской были выведены незамысловатые рисунки. Я заглядывал через прутья во дворики, где стояли автомобили жильцов этих домов. Их было так много, что глаза разбегались. Не мог определиться, какой мне понравился больше, и какой подойдёт для снимка лучше. В Донецке я как-то нашел похожий дворик за торговым центром «Green Plaza», а здесь они были повсюду. Такой Санкт-Петербург мне понравился значительно больше, чем затертые туристами достопримечательности.

По пути к Довлатову

Вот стоит женщина, курит и сбрасывает пепел за решетку, закрывающую проход во внутренний двор. Автомобиль мчится в параллель с туристической лодкой. Куда-то торопится доставщик еды, облаченный во всё ярко-жёлтое. По пешеходному переходу катится парень на велосипеде. Звенит трамвай. Его обгоняет маршрутка. И за всем этим безмолвно наблюдает Александр Грибоедов. За его спиной — Театр юного зрителя. У подножия памятника молодая мама гуляет с маленькой дочкой. До пункта назначения остаётся каких-то 10 минут пешим ходом.

О сквере советского писателя Сергея Довлатова я узнал совершенно случайно, когда прокручивал карту Санкт-Петербурга. Определённо я должен был туда прийти вместе с книгой литератора. Для этого я зашел в книжный магазин, в котором нашел очередную тоненькую книжицу на 150 страниц с эмигрантскими мыслями ленинградца. Сквер оказался непримечательным местом. Пара лавочек с прилипшими листочками с надписями «Окрашено», несколько урн, круглая клумба по центру и стая голубей. Женщина выгуливала свою собачку, на одной из лавочек отдыхал гость из ближнего зарубежья, а мимо проносились потоки людей, которым не столь важно было в честь кого в 2018 году назвали этот небольшой отрезок их города. Когда тебя окружают станции Достоевского и Маяковского, памятники Пушкину и Гоголю, здания, в которых жили Грибоедов, Ахматова, а на кладбищах похоронены Ломоносов и Блок, то странно удивляться тому, что у тебя по соседству расположилось место, где угнетённый писатель конца 20 века выгуливал свою собачку и переживал на счёт своей литературной карьеры. Из своего рюкзака я достал запечатанный экземпляр «Филиала» Довлатова. Сделал пару снимков и распечатал книгу. Пара страниц ушла моментально. Нужно было уходить, иначе это могло затянуться надолго.

Внутри постоянно было ощущение, что вот-вот, и транспорт перестанет ходить, и я не смогу добраться до квартиры. Каждый раз я напоминал себе, что солнце в Санкт-Петербурге обманчивое. По нему не стоит ориентироваться. В Донецке всё проще — темнеет, значит скоро комендантский час, транспорт перестанет ходить и можно ночь провести в райотделе МВД. Но здесь нет комендантского часа, а транспорт ходит значительно дольше. Время ещё есть.

На память об артобстреле

Ноги гудели. Я шел по Звенигородскому проспекту, рассматривал дома, людей, витрины магазинов. Мчались автомобили. В кафе практически не было свободных мест. Меня обогнал парень на роликах. Представить невозможно этот город пустым, но я стал рисовать в своё сознании военный Санкт-Петербург. С тех пор, как я привык жить в военном Донецке, когда я приезжаю в мирные города, то начинаю представлять, какими бы они могли быть, если бы здесь шли боевые действия. Но потом я вспомнил об одной достопримечательности, которая осталась ещё со времён Великой Отечественной войны. Для того, чтобы туда попасть, мне нужно было осуществить несколько пересадок на метро.

Я впервые читал в вагоне метрополитена. И мне это безумно понравилось. Вместо того, чтобы потреблять информационный фаст-фуд в виде ленты в Instagram, я погрузился в мысли Довлатова. Поезд слишком быстро преодолевает расстояние между станциями. В Донецке я привык читать в общественном транспорте. Чаще всего поездки занимают от 25 до 40 минут. За это время я утоляю свою жажду в чтении, а здесь я успел прочесть всего пару страниц. Расстояние между некоторыми станциями настолько короткое, что подъем на эскалаторе занимает больше времени. Там я прочитал уже три страницы.

Вновь достал камеру из рюкзака. Выстроил кадр, выдержка — 1\200, ISO — 100, диафрагма — 4. Вроде бы смотрится неплохо. В это время прохожие с недоумением наблюдали за мной. Я направил камеру на колонну с примечательной надписью. Люди переводили взгляд с меня на табличку «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее ОПАСНА». В память о ленинградцах, переживших блокаду, власти установили терновый венок. Прохожие стали доставать свои телефоны и делать снимки «на память».

С войной навеки

Донбасский синдром ощущается, когда попадаешь в мирный город. Шум турбин самолёта воспринимаются, как запуск реактивной ракеты, а сам самолёт напоминает прежнюю жизнь, которая будто случилась не с тобой. Дырка в колонне Исаакиевского собора напоминает последствия минометного обстрела где-то в Зайцево. В метро видишь, как люди прятались от бомбёжек фашистской авиации. Кажется, что от этого невозможно убежать. Военное прошлое Санкт-Петербурга переплелось с военной действительностью Донбасса в моём сознании. Вместо того, чтобы наслаждать экскурсиями с толпой туристов, меня тянет фотографировать табличку с предостережением об опасности артиллерийского обстрела. Должно быть, это останется со мной до конца, даже тогда, когда будет казаться, что война была не с нами.

Но в какой-то момент я вновь проснусь от гула в небе, и мне покажется, что я вернулся в заснеженный военный Спартак 2015-го, а украинская армия обстреливает нас реактивными ракетами БМ-21 «Град».